Записи на таблицах - Лев Виленский
— Мицраиме. Кроме того — по словам Сарассара (не в пример отцу, набожного, как старуха!) — этот народ страшен тем, что не признает наших богов, ни богов Мицраима, ни богов Аххиявы, ни Хатти, но верит в какого-то невидимого бога, которого не именует иначе, как «Бог Воинств», «Бог Великий» — одно это говорит об агрессивном характере, злобной заносчивости и нетерпимости Яхуд к другим народам! Кроме того — Яхуд, это то последнее царство (если, о Мардук, можно назвать царством этот выжженный клочок земли, недостойный даже названия провинции великой Ашшурской Империи), которое отделяет нас от границы с Мицраимом, и для подготовки плацдарма для похода на Мицраим надо бы его покорить и внушить строптивым яхуд ужас перед имперским войском. Но — возразил Ассархаддон — как может столь малое и ничтожное государство угрожать империи, которую сам Ашшур и другие великие боги почтили своим благом? Или народ яхуд отличается от других покоренных Царем народов? Или его не сможет уничтожить меч Царя множеств?
— В совет для дачи разъяснений Эпильсуэн приказал привести некоего Нериягу, принадлежащий племени яхуд, той части его, которой правил Бит-Омри (династия Омри, то есть Израильское царство — прим. Переводчика), которую великий Шаррумкен (благословенно имя его!) сумел недавно покорить и изгнать в северные провинции Империи. Когда Нериягу вошел, меня поразил его вид. Конечно, нам ассирийцам не в диковинку видеть представителей различных народов, ибо мы владеем почти всем известным миром. Да и проклятый яхуд вроде бы не отличался от арамейца или тирянина, но его взгляд говорил о полном отсутствии почтения к властелину Ашшура и его высшим сановникам. Даже гордые послы Элама не вели себя так, как раб из ничтожного племени. С трудом двое стражей повалили его на пол, чтобы он целовал пыль у ног Великого Царя… Речь Нериягу отличалась множеством странных выражений — видимо он пытался перевести со своего примитивного языка некоторые понятия, которые отсутствовали в аккадском. Голос его был гулок и неприятен для слуха, слова, казалось, с трудом выходили из дыры между клочковатой бородой и густыми усами. Еще удивили меня длинные космы, растущие над ушами яхуд и тщательно завитые в какие-то подобия косиц. На помятой и грязной рубахе пленник нёс небольшую квадратную накидку с дырой для головы, с концов накидки свисали странные веревочные кисти, в которых голубые веревочки переплетались с белыми45.
— Мы, — начал он, — народ, что отдельно живет и меж народами не числится (признаюсь, я никогда не слышал более странной фразы, и непонятный холодок прополз у меня по животу!). Кто исчислит нас, народ, избранный Богом (он как-то странно произнес наше «Илу» (божество — прим. Редактора), при этом казалось, что он корит себя за святотатство, интересно, какого «Илу» имеет в виду яхуд?). Предки наши вышли из Мицраима (Сарассар радостно прищелкнул языком, глядя на меня, наглец!) и наш вождь Моше говорил с Богом лицом к лицу… Тут его остановил Ассархаддон. Кто ваш Бог!? — спросил принц, глядя прямо в глаза яхуд. Тот пустился в пространные рассуждения, из которых следовало, что их бог, дескать, не имеет ни лица, ни формы, ему нельзя ставить статуй в храмах, но он любит жертвы, а народу, который он избрал, он даровал вечное существование и в будущем — власть над миром.
— Царь Царей рассмеялся в лицо яхуд — «Ты говоришь, презренная тварь, что твой убогий народец будет владеть нами?». «Вас не станет, как не станет многих других народов, чьи имена появятся и сотрутся!» — отвечал наглец, — «Израиль же вечен!» Ардамалик вскочил с места с криком: «Убить наглеца!». Синахерриб остановил сына со смехом. «Они все таковы, сынок!», — сказал он, — «пусть он говорит о вечности Израиля, ты ведь знаешь, что их главный город Шомрон разрушен до основания и народ его переселен в наши северные области, говорят, что они плохие работники и слабы костью, мрут как мухи…". «А все равно убить его!» — кричал красный от гнева Ардамалик. Но Царь царей (да будет имя его благословенно) с истинно царским благородством знаком приказал увести пленника и предложил нам угоститься блюдами с царского стола. Поданы были барашек на вертеле, мясо молодой серны и множество сортов пива — местного и вавилонского, и ниппурского, и урского. Воистину, мудры были предки наши шумеры, и только истинный гений из них мог понять, что вкус этого напитка из перебродившего ячменя может не только радовать душу, но и врачевать тело (видимо, генерал знаком с шумерскими рецептами, в которых пиво является одним из ингридиентов для изготовления лекарств — прим. Редактора).
— После трапезы, когда животы приятно наполнились, а возмущение наше несколько улеглось, Царь царей продолжил прерванное собрание, объявив, что он желает заслушать придворного летописца. Надо сказать, что мы — ассирийцы — любим историю народа нашего и при каждом царе поощряли ведение летописей, описывающих героические деяния наших царей и героев. Некоторые из них я успел прочесть, благо архивы храмов и дворцов открыты человеку моего ранга, а отец мой не жалел серебра для моего обучения чтению и письму. Натурально, что зачастую летописцы угождают царям, но, в целом, излагают интересно и содержательно. Итак, царский летописец Пузур-Суэн был вызван в собрание для рассказа о народе яхуд. Вот что я понял из его изложения. Яхуд появились неожиданно из степей и перекочевали в земли, где ныне
